Фея - Страница 27

– Все люди когда-нибудь восстают, чтобы рано или поздно смириться с окружающей их неизвестностью, – сказал голос, – победят они или потерпят поражение, они и не думают об этом; людям не важно воплощать свое желание в проблему, поэтому всякая галлюцинация имеет право на реальность, как и всякий человек на безумное удовольствие вредить себе, чтобы никогда до конца не оставаться собой.

– Да, я уставал последнее время быть собой, – сказал сам себе Сан Саныч, – но я никогда не думал, что моя галлюцинация может полностью овладеть моим сценическим образом и изгнать из жизни, предав все мое существование символической смерти.

– Всякое творение ненавидит своего творца, – вмешался голос, – и любовь казнит влюбленного как птица червя, как ангел беса, как настоящее прошлое…

– Ой, хватит – схватился за голову Сан Саныч, – хватит мне всей этой метафизики, в конце концов должны же существовать на свете органы, которые разыскивают всех неизвестных, всех потерявшихся, а следовательно, контролируют место пребывания всякого лица. А?!

Уже смеркалось, когда Сан Саныч переступил порог прокуратуры.

– Мне бы к прокурору, – обратился он к секретарше, серьезной пожилой женщине в очках.

– Он занят, и у него сегодня неприемный день! А вы по какому вопросу?! – с интересом посмотрела она на Сан Саныча.

– Вопрос жизни и смерти, – решительно произнес Сан Саныч и, не дожидаясь разрешения, быстро вошел в кабинет прокурора.

Розовощекий и бородатый прокурор тихо и ровно дышал, зарыв голову в какие-то бумаги, лежащие на столе, какой-то листок у его носа постоянно подрагивал, и теперь Сан Саныч не сомневался в том, что прокурор спал.

– Извините, – сказал чуть слышно от робости Сан Саныч и, присев на краешек стула, неожиданно для самого себя погладил прокурора по кудрявой голове.

– А? Что? – прокурор поднял голову и сразу же осекся и покраснел, и тут же встал и прошелся по комнате, приглаживая помятую бороду и хмуро поглядывая на смутившегося еще больше Сан Саныча.

– Так, что вы хотите?! – строго спросил он, усаживаясь обратно в свое кресло.

– Вот, читайте, – протянул Сан Саныч прокурору исписанный клочок оберточной бумаги.

Прокурор машинально взял клочок и стал читать вслух, поглядывая иногда с чувством какого-то странного превосходства на Сан Саныча.

– Прокурору города… от Сан Саныча Спиридонова, пребывающего в полной неизвестности… Заявление…

– Я, Сан Саныч Спиридонов, будучи гражданином своей страны, нахожусь в необычном для себя состоянии, а именно: ничего о себе не знаю и никак не могу вспомнить, в связи с чем прошу помочь мне в розыске самого себя, то есть найти настоящее место пребывания, учитывая при этом, что таких Сан Санычей Спиридоновых может быть очень много, прошу провести экспертизу на действительность их происхождения, в чем я очень сомневаюсь, в противном случае прошу заключить меня в тюрьму за бродяжничество и полное отсутствие разумных мыслей.

– А вы не пробовали обратиться к доктору? – после недолгого молчания спросил прокурор.

– Я так и знал, – тихонько вскрикнул Сан Саныч, – я так и знал, что вы мне не поверите!

– А чему мне верить?

– Ну выслушайте меня, я очень прошу вас выслушать до конца весь этот спектакль нелепой действительности, который был кем-то по неизвестной причине разыгран со мной, – Сан Саныч молитвенно сложил руки, и прокурор многозначительно кивнул ему головой.

В комнате неожиданно погас свет, но предусмотрительный прокурор зажег свечу, и в странном сочетании двух дрожащих теней на стене неподвижных фигур Сан Саныч стал обстоятельно, можно даже сказать, изнурительно для самого себя, описывать все события, с которых началось его несчастное погребение, а потом и появление двойника.

Когда Сан Саныч закончил свою речь и выжидающе замолчал, прокурор тоже долго не говорил, и только вертел в руках клочок бумаги, на котором Сан Саныч написал свое заявление.

– Вот что, – сказал, наконец, прокурор, – если вам верить, то какие-то неизвестные, совершенно неопределенные и непредсказуемые люди, или, скажем, существа, довели вас до бессознательного состояния, тем самым изменив ваш собственный облик в глазах окружающих, сами же, приняв собственный облик и облик вашей жены, захватили ваше жилье и окончательно лишили вас места своего пребывания.

– Совершенно верно, – обрадовался и даже искренне заметил Сан Саныч.

– Странно, у вас очень умные глаза, – прокурор удрученно покачал головой, – и я много раз убеждался в работе, что глаза редко обманывают, почти никогда.

– Ну, вы же видите, что я вам не вру, ну зачем мне, нормальному человеку, брать адрес незнакомых или даже знакомых людей и говорить, что этот человек не он, а я, и что он просто изменил свой и мой собственный облик для никому неизвестных и неведомых целей.

– Конечно, – заметил прокурор, – я только согласен с этим полностью, но ваша речь, ведь она основана только на ваших собственных ощущениях, а следовательно, все события, которые вы описываете, становятся психическими явлениями и требуют только одной веры, а мы здесь занимаемся одними фактами, которые подтверждаются не только одними свидетельскими показаниями, а множеством разнообразных доказательств, которые к тому же звучат и выглядят более правдоподобно, если не сказать, реально, с точки зрения нормального человека.

– Значит, вы мне не верите, – всхлипнул Сан Саныч.

– А если бы вы были на моем месте, вы бы мне поверили?